Королевы Иннис Лира  - Тесса Греттон

Сегодня прилив закончился, и Гэла была уже настолько сильна, что ей не нужно было подниматься с пляжа или брать с собой слуг. Изумрудная трава, прикрывающая утесы, согнулась под ветром с моря, и Гэла безошибочно обнаружила полоску породы, вырубленную под углом.

Гэла сняла все доспехи и украшения, надела скромные коричневые брюки и солдатскую льняную рубашку, завязала ее вокруг талии узлом и надела мягкие кожаные туфли. Молодая женщина осторожно прошла первую часть пути, смотря вперед, наклоняясь и одной рукой держась за крутые скалы, чтобы не потерять равновесия. Когда Гэла спустилась вниз, она про себя пробормотала молитву матери. Гэла не верила в бога Далат, однако это было единственное соприкосновение с языком, который она когда-то помнила, но перестала на нем говорить через три дня после смерти матери.

Королева умерла.

Солнце освещало воду, мигающую в глазах Гэлы. Она развернулась спиной к морю, расположив ступни так, чтобы не поскользнуться, и захватила выступ сильными руками. Ветер прижал Гэлу к скале, дергая за рубашку. Молодая женщина посмотрела вниз, на большой скалистый серо-черный обрыв, в сторону чистой зеленой воды и катящихся белых барашков. У нее захватило дух, и она улыбнулась. Камень под подушечками пальцев был шероховатым, обдирал ладони; на колени сильно давило, молодая женщина спускалась вниз до тех пор, пока не перепрыгнула несколько футов, чтобы очутиться на гладком песчаном берегу.

Гэла сделала глубокий вздох, словно пронзая легкие соленым ветром, ее плечи поднялись. Она вызвала шторм, будто была океанской святой.

Прогуливаясь по пляжу, Гэла посмотрела в устье пещеры: наклонный овал, расширяющийся у основания и в два раза выше, чем она сама. В разгар прилива океан поглотил весь пляж, и только крошечные лодки смогли туда вплыть, хотя существовала опасность попасть в ловушку. Пещера, в которую забралась Гэла, находилась прямо под Летней резиденцией, но, к сожалению, из-за высокой влажности там было невозможно хранить имущество замка, и иногда там появлялись контрабандисты. Гэла взглянула на утес, в сторону черных стен замка. Она подумала – может, стоило установить лестницу или какую-нибудь лестничную систему, и задалась вопросом, можно ли превратить пещеру в холодное помещение, если установить высокие полки для хранения воды. Подобное казалось слишком сложноосуществимым на практике.

Гэла добралась до входа в пещеру и замерла. Одну руку она поднесла ко рту, на обветренных губах появилась горькая усмешка. В течение последних пяти лет Гэла приходила сюда одна, с тех пор как Риган вышла замуж. Элию уже не ждали в пещерах, с того самого времени, когда она выбрала Лира, а не своих сестер, черт ее побери. Сегодня Гэла предпочла бы снова видеть Риган рядом с собой, но ее сестра неожиданно уехала с Коннли, даже после их вызова.

В эти два дня Гэла сама оценивала состояние королевства за спиной у своего отца, первый раз встречалась с могущественными графами Гленнадоером, Росруа и Эрригалом и обсуждала налог на ремонт разрушавшейся прибрежной дороги, на случай, если бы Лир отказался от денег из казначейства. Ремонт был необходим, учитывая сильнейшую эрозию, до наступления зимних штормов. Они с Астором были в шоке, когда ознакомились с учетными записями Лира за последние три года, и требовали, чтобы управляющие короля устранили беспорядок. Графы обещали выписать свои же активы и таким образом ликвидировать путаницу. Когда Гэла займет престол, она направит ресурсы именно туда, куда хотела: на торговлю и на постоянную мощную армию. Ее бабушка была императрицей, и Гэла превратила бы Иннис Лир в драгоценный камень, достойный самого бережного отношения. К тому времени, когда она умрет, эта земля больше не будет гнилью, прилипшей к морю и полной лесами с загадочными призраками и скрытыми деревнями с суеверными людьми. Кайо рассказал Гэле, что звездные пророчества Лира считались хитрыми и детскими глупостями в Третьем королевстве, где изучение звезд было наукой. Даже в Аремории король создавал великие школы, а его отец отворачивал свой народ от магии. Король Иннис Лира в этом смысле был отсталым.

Гэла переменила бы и это. Ее запомнят не как дочь, пророчеством уничтожившую родную мать, а как правительницу, спасшую Иннис Лир от продажных суеверий и грязной работы с червями.

Молодая женщина вошла в пещеру. Пол был песчаный. Сапоги Гэлы промокли в лужах, и исчезло скудное солнечное тепло. Слои горной породы, скользкие от водорослей и чередующиеся с бледно-зелеными наслоениями, изгибались. Соленый, влажный запах камней заполнил нос Гэлы, и она даже ощутила вкус темной земли на своем языке. Воздух просачивался через нее. Капли милым перезвоном звучали, как эхо, еще дальше, куда она уже не могла направить свой взгляд.

Происходящее напоминало стояние в застывший момент дождя, освежающего, прохладного бриза и капель воды, почти не касающихся ее. Мать Гэлы говорила, что в пустыне ничего подобного не было. Стоять здесь и дышать – значит делиться дыханием Бога, которое и обнаружила когда-то Далат, покинув родной дом.

Гэла часто мечтала посетить Третье королевство, но именно Иннис Лир был местом ее рождения. В доме Далат Гэле может быть позволено управлять городом или служить в армии и дойти до звания генерала. Однако только здесь она может править всем. Если бы у Гэлы был свой бог, им был бы этот остров. Она дала бы ему свое имя. Оно, великое и сильное, направило бы слова и дух вместо нее в пустыню.

– Я так близко, мама.

Голос молодой женщины оставался тихим, но Гэла и не хотела быть услышанной. Она вспоминала мать, а не призрак. Она не зажгла свечу, потому что тысячи свечей зажигались в память о Далат каждую ночь на севере. Гэла не принесла и даров: орлиные перья трогали ее сердце, но что хорошего в том, что их похоронили в этом песке или бросили в океан? Молодая женщина не отличалась сентиментальностью, и ее мать умерла, отнятая у дочери Лиром, властью его звезд. Ничто не могло вернуть Далат назад – ни родниковая вода, ни кровь, ни звездное пророчество, ни даже вера людей, подчинявшихся матери, в великого Бога.

Когда Гэла вспоминала о своей матери, она действительно разговаривала сама с собой и с островом.

– Я сделала то, чего ты бы не одобрила, – сказала Гэла, приседая. В поисках равновесия молодая женщина прислонилась спиной к скалистой стене и отдыхала, сложив руки на коленях. – Мое тело бесплодно, мой брак без любви. Когда я была маленькой, ты утопала в своем счастье, поскольку любила его, и у тебя были мы. Я помню, ты находила столько радости в самых повседневных вещах, и я до сих пор этого не понимаю. Впрочем, я сделала то, что должна была сделать, и мне не жаль, Далат. Я буду править Иннис Лиром, и дети Риган станут моими наследниками.

Гэла представляла лицо матери, Далат внешне сильно напоминала свою дочь, и Гэла представляла, скорее, саму себя, это было лучшее, что могла сделать дочь через столько лет. Кайо принес из пустыни маленький бюст Далат в детском возрасте; оранжевое глиняное лицо пятнадцатилетней девочки очень напоминало лицо Элии: круглое, милое и улыбающееся. Гэла отвергла этот бюст.

«Мама, – произнесла Гэла, – я по тебе скучаю. Я была тебе желанна, несмотря ни на что, а ему – нет. Ты взрастила во мне амбиции управлять этим островом. Ты учила меня, вдохновила найти собственный путь к силе, поскольку наши предки были королевами и императрицами. Он делал вид, что я ничтожество, терпел меня, несмотря на пророчество, поскольку любил тебя. Когда же родилась Элия, ее звезды были совершенны, и Лир мог назвать Элию наследницей, будь она мальчиком. Если бы я не вышла замуж за Астора и не превратилась в опасного человека, он мог и сейчас пойти на это. К счастью для всех нас, Элия не амбициозна, иначе мне пришлось бы ее убить. Он и его звезды могут вынудить совершить подобный шаг». Гэла закрыла глаза. Рев океана снаружи совпал с шумом ее крови. Иногда молодая женщина думала, что люди придумали звездные пророчества, чтобы приносить пользу исключительно себе.